А ведь подобных побед даже в блистательной Российской истории немного. Трудно было вообразить себе нечто подобное всего лишь полтора года назад, осенью 1812-го, когда Наполеон разорял Москву, а самые впечатлительные патриоты России готовились к «концу света».

Конечно, русские должны были войти в Париж ещё в 1799-м, если не раньше. Тогда и Москва бы уцелела, и Смоленск. Не из пустого честолюбия Суворов стремился уничтожить гиену в её колыбели!

Но всё-таки русский царь сохранил империю и даже укрепил её влияние, показав Европе русское сбойство! Придворный и административный опыт уничтожает иллюзии: Александр не обольщался улыбками союзников. Он прекрасно понимал, что сейчас начнётся борьба между победителями, война за наполеоново наследство – хорошо, если только дипломатическая.

Так оно и случилось: если бы Наполеон не бежал с Эльбы, если бы не потряс Европу стодневным пожаром – недавние союзники объединились бы с Францией, чтобы противостоять России. Талейран и Меттерних уже подготовили тайный антироссийский пакт.

Атаман Платов напишет тогда Державину из Европы: «Запертая хищная птица из Эльбы улетела в стадо, подобное себе, которое, встретив её с радостью, снова является послушным злобным велениям её. Теперь новое потребно единодушие, дабы стереть с лица земли это беспокойное творение».

Сто дней Наполеона, быстрая смена декораций, ускоренное развитие событий. Русские войска не приняли участие в сражениях 1815 года, хотя приняли участие в кампании: выдвигались в сторону театра военных действий, несли потери, как водится в походах: от болезней и дезертирства.

Оборона заставы Клиши в Париже в 1814 г. Картина О. Верне, который сам был участником обороны Парижа

А ведь история могла повернуться другим боком! В начале 1815 года Англия, Франция и Австрия заключили тайный военный союз против России. Великое достижение Талейрана! Ему удалось расколоть недавнюю антифранцузскую коалицию и на равных принять участие в новом союзе великих держав… Ещё недавно он (разумеется, небескорыстно) снабжал деликатными сведениями русского царя.

Великие державы Европы страшились российской гегемонии. Их можно понять. И всё-таки переговоры за спиной императора Александра были одной из вершин политического цинизма: все участники антирусского союза многим были обязаны Российской империи. Русские войска вернули независимость Австрии. Уничтожили злейшего противника Британии – Наполеона. А после капитуляции Парижа Россия не допустила расчленения Франции.

Да, весной 1814-го это было целью политики Александра: сохранить Францию как сильное государство, не допустить европейской гегемонии британцев. И это ему удалось.

Русские в Париже показали благородство и широту души. Им было за что мстить французской столице: хотя бы за обворованную Москву. Но месть – удел слабых, сильных удовлетворяет Победа. И во Франции гости из России показали себя куда более великодушными победителями, чем пруссаки и австрийцы.

Париж в те времена воспринимался как чудо из чудес. Как-никак – крупнейший город в Европе. В мирное время население его достигало миллиона. Невиданные масштабы для тогдашней России! Франция вообще до революционных десятилетий веками была самым многонаселённым государством Старого Света.

Но вернёмся в день триумфа.

В полдень 31 марта кавалерийские эскадроны во главе с императором Александром Павловичем триумфально вступили в столицу Франции. «Все улицы, по которым союзники должны были проходить, и все примыкающие к ним ули­цы были набиты народом, который занял даже кровли домов», – вспоминал герой дня, Михаил Орлов.

Приятное головокружение овладело офицерами. Вот она, птица-слава, в руках. Окончена самая кровопролитная в истории война. И русскому солдату нет равных. У многих офицеров проснулся литературный талант: они старались записать, зафиксировать свой звёздный час.

«Примерное благочестие Православного нашего Царя нимало не поколебалось от блестящей Его славы. Мечтательность одним безбожникам свойственна. Он повергает лучезарный венец, возлагаемый на Него всеми народами, пред подножием престола Божия; славу свою воздает Всевышнему и признает Всевидящее Око сопутником во всех Своих предприятиях, напечатлев богодухновенную сию мысль на груди сынов Отечества в память незабвенного 1812 года. Да постыдятся и посрамятся ищущи душу мою; да возвратятся вспять и постыдятся мыслящи ми злая!», – напишет участник тех событий, полковник Александр Григорьевич Краснокутский.

Медаль в честь взятия Парижа, учреждённая в 1814 году

«По окончании благодарственного с коленопреклонением молебствия, Государь Император отправился во Дворец, где французские вельможи имели счастье быть ему представлены», — да, именно так и было, Александр расточал комплименты Франции и французам. Так и ведут себя настоящие победители.

Россия молилась за тех, кто устоял на Бородинском поле и при Малоярославце, кто гнал француза к границам империи, а потом и до Парижа. За упокой павших на поле боя, памяти ушедших в мирное время.

Им в те дни посвятил песню и старый гвардеец, а ныне – государственный деятель и поэт Гаврила Державин. Не с рыданиями он вспоминал про них, а с бодрой благодарной улыбкой. А невредимых служилых он хотел обнять и… развеселить. Потому и подзадоривал прибаутками, подмигивал и подливал хмельного по случаю победы:

Спесь мы Франции посбили,
Ей кудерки пообрили,
Убаюкана она!
Уж не будет беспокоить,
Шутки разные нам строить.
Дайте чашу нам вина!
Веселися, царь блаженный,
Александр Благословенный!
Русская земля сильна:
О тебе она радела,
Груди, жизни не жалела:
Дайте чашу нам вина!

Император в Париже кротко отказался от имени Благословенного, но Державин утверждал это определение в стихах. И провозглашал победные тосты:

Дайте чашу пьяной браги:
Генералов в честь отваги
Выпьем мы ее до дна;
За казачью хитрость, сбойство,
За солдатское геройство –
Дайте чашу нам вина!

Сражение при Париже в 1814 г. худ. Б. Виллевальде (1834)

Крепкое слово – «сбойство»! Удальство, молодечество – поясняет Грот. Возьмём на вооружение? И, конечно, русские напитки предпочтительны для праздника победы над двунадесятью языками:

Дайте меду нам братину,
Что явили мочь мы львину;
Где пылала зла война,
Сотней тысячи сражали;
Нет храбрей нас – доказали.
Дайте чашу нам вина!
Нет храбрей, – что мы с любовью
Своей жертвовали кровью;
Русским честь мила одна:
И корысти забывали,
Мы врагов своих спасали.
Дайте чашу нам вина!
Успокоили мы царства,
Бонапарта и коварства
Свергли в бездну адска дна,-
Пусть воюют там с чертями.
Царь-отец! ты здрав будь с нами.
Дайте чашу нам вина!

Державин закатил в стихах бодрый пир победы. А в народе о той войне пели не только бодро, но и печально. Даже в последние дни сражений погибло около десяти тысяч русских людей… И плыла песня протяжная, поминальная:

Ночь темна была и не месячна. 
Рать скучна была и не радостна: 
Все солдатушки призадумались, 
Призадумавшись, — горько всплакали; 
Велико чудо совершилося: 
У солдат слезы градом сыпались! «…»

Не отцов родных оплакивали, 
И не жен младых, и не детушек; 
Как оплакивали мать родимую, 
Мать родимую, мать кормилицу, 
Златоглавую Москву-матушку, 
Разоренную Бонапартием! 

Святыня 1812 года – это, конечно, Москва. Священный город для православных, отданный на разграбление захватчику. Именно самопожертвование Москвы считалось в те дни главной причиной гибели наполеоновской армии.